– Аналитики растрепали кое-что.

Я продолжал молчать и ему ничего не оставалось, как объясниться:

– Количество синтетов в ставке обычно десять к одному нашему. Но второй раз имеется недостача.

– Большая?

– Малый юнит. И с учетом того, что резерв у нас оставался, то превышение... – Он помолчал, ожидая моей реакции, не дождался и закончил: – С нашей стороны в один тяжелый юнит. И с этим рисунком на стене все становится очень... непросто.

Подозрительно, ты хотел сказать. Понятно, почему все так глазели.

– И если это превышение с нашей стороны, то ввод кинетика Единством вполне логичен.

Ультимативный юнит, ответ на нарушение ставки. Все сходится. Непонятно только, почему – ведь все условия ставки мы выполнили.

– И что дальше?

Он развел руками:

– Никто не знает. Есть масса идей, но какая из них рабочая?

Я кивнул. Даже мне понятно, что после провала на заводе и того, как показали себя регуляры, будут искать виноватых. А тут я, на стенке нарисованный. То самое "превышение в тяжелый юнит".

– Расписание есть?

– Я думал, ты еще день-другой в больнице проведешь, так что пока ничего. Но если...

– Мне завтра вечером нужно к друзьям сходить.

– Хорошо, я улажу. – Он закивал, потом что-то говорил, но поняв, что я не слышу, тихо куда-то испарился.

Я подошел к доспеху и достал стик. Нельзя так, мне нужна работающая голова и немного спокойствия.

"Привествую вас, оператор."

Слежение за полоской проверки оказалось куда интересней общения с кем-бы то ни было. Доспех закрывал меня от всего и даже то, что пока я мог пользоваться лишь механикой ничуть не смущало, наоборот, плавная тяжесть успокаивала. Наконец настройка закончилась и засветился тактический монитор. Вывести на него содержимое стика дело одной команды, затем я разбирался в груде хлама, с удивлением понимая, что некоторые вещи теперь смотрятся совсем по-другому. Может быть, это работало на других моделях, но для моего "рыцаря" это или бесполезно, или малоэффективно. Наконец, я нашел нужный раздел. Не то, чтобы я в этом хорошо разбирался, но здесь было несколько хороших трудов, некоторые еще до второго Падения написаны. Составить необходимый набор команд труда не составило, тем более что основой в нем была вполне рабочая версия. Сорокалетней давности. Ну вот, готово:

– Активация, пакет "тишина".

"Внимание, нестандартное применение медблока, требуется подтверждение"

– Да.

Я поморщился от укола и начал ждать. Нет у меня времени приходить в себя, потому что если очаги едины, то послезавтра будет заявлена новая ставка. А если нашу победу в центре Единство зачло, то я успею выйти из "тишины". Так что все к лучшему.

Медблок еще два раза делал уколы, после чего отключился и я все-таки вышел из доспеха. Поднял все еще валяющуюся на полу железку, положил обратно на верстак. Потянулся, прислушиваясь. Мир перестал быть серым, но стал каким-то тихим. Вот почему такое название.

Так, тренироваться еще рано, идти домой – только маму расстраивать, город у меня уже в печенках, в казармах всякие дураки глазеют. Что бы такого сделать? Пожалуй, схожу я в больницу. Нет, не схожу, а съезжу. Куда этот коротышка убежал, пусть машину организует!

Дитрих лежал в той же больнице, что и я, но на другом этаже. Наверное, два дня назад здесь творилось невесть что, но сейчас все суетились деловито, хотя по людям было видно, как они устали. Впрочем, ко мне подошли, объяснили куда идти, даже дали провожатого. Он, правда, улизнул почти сразу, но успел объяснить, куда двигаться.

– Привет, Майс!

– Здравствуйте, Дитрих.

– Присаживайся.

Старый рыцарь выглядел... старым. Он все еще возвышался в кровати могучей седой глыбой, но силы в голосе не слышалось. И одной ноги у него теперь не было. Впрочем, рыцаря это не смущало, он сразу перешел к делу и от сказанного даже окружавшая меня тишина поколебалась.

– Надо думать, как решать эту проблему с кинетиком. Тактики составляют карты, для каждого возможного участка, но смысла в этом нет – слишком много входов на территорию, слишком много позиций. Нужно искать схему, пригодную для любого случая. С проблемой придется разбираться нам.

Он смотрел на меня, ожидая реакции, а я только силился найти слова, хоть сколько-то пристойные, но способные передать мои чувства.

– "Нам"? Дитрих, у вас ноги нет!

– Только одной, и то всего половинки. Я могу идти даже в таком виде.

– Идиотизм.

– Нет, просто такая работа.

Он лежал совершенно спокойно рассуждая о том, что опыта у него больше и что шансы дойти на рубеж атаки повысятся. А я думал, что он не может не понимать, что...

– Вижу, не понимаешь.

– Не-а.

Дитрих вздохнул:

– Я сорок пять лет был рыцарем. Не хочу становиться старым калекой, у которого все в прошлом. Мне шестьдесят три, я начинал еще во второе Падение. Иногда понимаешь, что пора бы уже и закончить. У синтетов теперь в ставке есть "ультимейт", вынести его без потерь не получится, дойти могут или "рыцари" под дополнительной броней или мехи. Но потерять меху и потерять тяжей – тут даже обсуждать нечего. так что с моей стороны это не жертва, скорее традиция. Такое уже было, и не раз.

– Это самоубийство.

– Это работа такая, парень. Или умрет вся ставка, или умрем только мы. Тут даже выбирать не из чего.

Он не стал говорить, что "может обойтись".

– Вы ранены, вам надо остаться.

– Я даже безногий остаюсь самым опытным пилотом в городе.

– Зачем вам идти?!

Фон Альц хмыкнул:

– Потому что я рыцарь, а мы всегда впереди.

– Винс говорил, что мы просто фанатики.

– Рыцарь не должность и не звание. В этом городе хватает сильных мужчин и женщин, которые справятся с доспехом не хуже тебя, а теперь может даже не хуже меня. Но именно в нас есть то, что принято называть так. Мы не самые смелые, не самые сильные, не самые умелые. Мы просто идем впереди.

– По вашим словам получается, что рыцарь это такой больной на голову, который не умеет понимать, когда надо прятаться.

Дитрих усмехнулся:

– Очень может быть. Часто такие умирают, но те, кто выжил, дают новый повод восхищаться легендой.

– Вы уже сорок лет выживаете. Хороший результат.

– Да, я не плох. Жаль, что никто толком не знает, как этому научить.

– Вы умрете. Вот так, без ноги, не долечившись, у вас нет шансов.

– В первом бою я думал, что умру. Но выхода не было, пришлось становиться героем.

– Овьедо.

– Да, мое первое место службы. Во второй раз я думал, что вот теперь точно. Потом МакМеди, который кидался в самые опасные места, а мы вместе с ним. Потом работа свободного лэнсера. Шел год за годом и я почему-то никак не помирал. Пришлось признать, что легкая тропа не для меня и придется жить. Но вот я старик... – Он вздохнул и разгладил ладонью одеяло. – Это мой последний выход в ставку. Мы оба понимаем, что будет в следующем бою.

Он посмотрел на меня, ожидая, но я только молча кивнул. Однажды введенный в ставку юнит Единством не изменялся. Ставка может только дополняться.

– Что у городских есть для противодействия? Мехи? Но без их прикрытия пехоту вырежут. Тени? Хороший комплекс, но кинетик юнит тяжелый и дестабилизировать его не получится. Сколько ты его жарил?

– Секунд десять, на полной мощности.

– И это после залпа всех летунов. А ведь у него теперь будет прикрытие.

– И целеуказание.

– Вот и получается, что делать-то нам больше и нечего. Только атака тремя тяжелыми, после того, как нам расчистят дорогу.

– Где кинетик мы узнаем лишь после первого выстрела. И если вас или меня достанут, как Винса?

– Знаешь, в это многие не верят, но по моему опыту могу сказать, что Единство всегда играет честно. У них есть свой свод правил и готов поставить оставшуюся ногу, что нам кинут что-то вроде вызова.